Оливье: с морковкой или без?

[~мама Катя~]

Товарищи, кто когда-то готовил цесарку? Купила, а что делать не знаю с ней

[* Оранжевая Жизнь *]

Товарищи, кто когда-то готовил цесарку? Купила, а что делать не знаю с ней

я варила для оливье. В воду для варки добавила сушеную зелень.
Запах бульона был обалденным. Мясо темное, но вкусное.
В сети есть рецепты тушения.

[Алена Сероглазая]

Язык телячий запечённый Снежана целый. Резать полосками.
Цесарка -- всё мясо, кроме грудки. ( грудка пошла в кедровые орешки ).
Салат зелёный 300 г ( без черешков, рваный руками )
Раковые шейки -- три банки по 300 г, отжать от маринада.
Каперсы -- 2 банки по 100 г, от маринада не отжимать.
Яйца 6 штук.
Огурцы длинноплодные -- 3 шт.
Пикули, икра -- чисто по вкусу.
Маянезик Кальве лёгкий.
А лучше свой домашний,
но в этот раз я ленивая жопа...

ПС. И представьте себе количество.
На пятерых взрослых и двоих младшего поколения.
Представили? И утром ничего нет.

ППС. Младшее поколение нормальное,
зачем им в унитаз выкидывать...

Спасибо!
Скопирую себе, а то ведь опять потеряю.

[Есть!]

Кто спрашивал про цесарку? Соседи разводят, спросила, самое вкусное отбить и тапака сделать, но надо отбить и обжарить, а потом довести в духовке.

[Ladуbug]

Новогодние великомученики Чехов А.П.

На улицах картина ада в золотой раме. Если бы не праздничное выражение на лицах дворников и городовых, то можно было бы подумать, что к столице подступает неприятель. Взад и вперёд, с треском и шумом снуют парадные сани и кареты... На тротуарах, высунув языки и тараща глаза, бегут визитёры... Бегут они с таким азартом, что ухвати жена Пантефрия 1 какого-нибудь бегущего коллежского регистратора за фалду, то у неё в руках осталась бы не одна только фалда, но весь чиновничий бок с печёнками и с селезёнками...
Вдруг слышится пронзительный полицейский свист. Что случилось? Дворники отрываются от своих позиций и бегут к свистку...
— Разойдитесь! Идите дальше! Нечего вам здесь глядеть! Мёртвых людей никогда не видали, что ли? Нарррод...
У одного из подъездов на тротуаре лежит прилично одетый человек в бобровой шубе и новых резиновых калошах... Возле его мертвецки бледного, свежевыбритого лица валяются разбитые очки. Шуба на груди распахнулась, и собравшаяся толпа видит кусочек фрака и Станислава третьей степени. 2 Грудь медленно и тяжело дышит, глаза закрыты...
— Господин! — толкает городовой чиновника.— Господин, не велено тут лежать! Ваше благородие!
Но господин — ни гласа, ни воздыхания... Повозившись с ним минут пять и не приведя его в чувство, блюстители кладут его на извозчика и везут в приёмный покой...
— Хорошие штаны! — говорит городовой, помогая фельдшеру раздеть больного.— Должно, рублей шесть стоят. И жилетка ловкая... Ежели по штанам судить, то из благородных...
В приёмном покое, полежав часа полтора и выпив целую склянку валерьяны, чиновник приходит в чувство... Узнают, что он титулярный советник Герасим Кузьмич Синклетеев.
— Что у вас болит? — спрашивает его полицейский врач.
— С Новым годом, с новым счастьем...— бормочет он, тупо глядя в потолок и тяжело дыша.
— И вас также... Но... что у вас болит? Отчего вы упали? Припомните-ка! Вы пили что-нибудь?
— Не... нет...
— Но отчего же вам дурно сделалось?
— Ошалел-с... Я... я визиты делал...
— Много, стало быть, визитов сделали?
— Не... нет, не много-с... От обедни пришедши... выпил я чаю и пошёл к Николаю Михайлычу... Тут, конечно, расписался... Оттеда пошёл на Офицерскую... к Качалкину... Тут тоже расписался... Ещё помню, тут в передней меня сквозняком продуло... От Качалкина на Выборгскую сходил, к Ивану Иванычу... Расписался...
— Ещё одного чиновника привезли! — докладывает городовой.
— От Ивана Иваныча,— продолжает Синклетеев,— к купцу Хрымову рукой подать... Зашёл поздравить... с семейством... Предлагают выпить для праздника... А как не выпить? Обидишь, коли не выпьешь... Ну, выпил рюмки три... колбасой закусил... Оттеда на Петербургскую сторону к Лиходееву... Хороший человек...
— И всё пешком?
— Пешком-с... Расписался у Лиходеева... От него пошёл к Пелагее Емельяновне... Тут завтракать посадили и кофеем попотчевали. От кофею распарился, оно, должно быть, в голову и ударило... От Пелагеи Емельяновны пошёл к Облеухову... Облеухова Василием звать, именинник... Не съешь именинного пирога — обидишь...
— Отставного военного и двух чиновников привезли! — докладывает городовой...
— Съел кусок пирога, выпил рябиновой и пошёл на Садовую к Изюмову... У Изюмова холодного пива выпил... в горло ударило... От Изюмова к Кошкину, потом к Карлу Карлычу... оттеда к дяде Петру Семёнычу... Племянница Настя шоколатом попоила... Потом к Ляпкину зашёл... Нет, вру, не к Ляпкину, а к Дарье Никодимовне... От неё уж к Ляпкину пошёл... Ну-с, и везде хорошо себя чувствовал... Потом у Иванова, Курдюкова и Шиллера был, у полковника Порошкова был, и там себя хорошо чувствовал... У купца Дунькина был... Пристал ко мне, чтоб я коньяк пил и сосиску с капустой ел... Выпил я рюмки три... пару сосисок съел — и тоже ничего... Только уж потом, когда от Рыжова выходил, почувствовал в голове... мерцание... Ослабел... Не знаю, отчего...
— Вы утомились... Отдохните немного, и мы вас домой отправим...
— Нельзя мне домой... — стонет Синклетеев.— Нужно ещё к зятю Кузьме Вавилычу сходить... к экзекутору, к Наталье Егоровне... У многих я ещё не был...
— И не следует ходить.
— Нельзя... Как можно с Новым годом не поздравить? Нужно-с... Не сходи к Наталье Егоровне, так жить не захочешь... Уж вы меня отпустите, г. доктор, не невольте...
Синклетеев поднимается и тянется к одежде.
— Домой езжайте, если хотите,— говорит доктор,— но о визитах вам думать даже нельзя...
— Ничего-с, бог поможет...— вздыхает Синклетеев.— Я потихонечку пойду...
Чиновник медленно одевается, кутается в шубу и, пошатываясь, выходит на улицу.
— Ещё пятерых чиновников привезли! — докладывает городовой.— Куда прикажете положить?

1886

[Малшык]

[Ли29]

забавно